Сайт ochevidets.ru может содержать контент, запрещенный к просмотру лицам не достигшим 18 лет.
Наверх
Закрыть
Личный кабинет:
Логин:
Пароль:

Войти через

Войти через ВКонтакте   

Войти через Facebook
 запомнить
регистрация забыли пароль?
   

Как я сидел в британской тюрьме: рассказ от первого лица

Интернет гудит: на московской улице за чтение Шекспира арестован малолетний декламатор! Подумалось, что пора мне рассказать, как подобные вещи могут происходить в демократических странах, благо прошлым летом я столкнулся с этой стороной британской жизни.




     В июле, после трех лет в Болгарии, мы наконец вернулись в Ливерпуль. Мы – это я, дочь (тогда 12 лет) и сын (7). Жена всё лето работала в Саутгемптоне, преподавала английский язык китайцам, так что дети были на мне. Дом после жильцов требовал ремонта. Дети с увлечением мне помогали, но в какой-то момент это им приелось. Даньке больше нравилось проводить время в парке, и по болгарской привычке я стал отпускать его туда одного – в Софии это никогда не было проблемой, он сам уходил в парк и сам приходил обратно. Парк у нас и здесь под боком, никаких улиц переходить не надо; там есть закуток под названием “Walled Garden”, где всегда играет множество детей, в то время как взрослые сидят за столиками, пьют чай и закусывают. Исключительно безопасное место. Я наказал Даньке никуда из этого закутка не уходить, а сам предался отдраиванию старых обоев и наклеиванию новых. Дочь Лиза мне эпизодически помогала, но больше смотрела телевизор. В парке ей было неинтересно.
     После пары дней такой идиллии Данька вернулся из парка в сопровождении двух полицейских.
     – Это ваш ребенок, сэр? Вы отпустили его одного гулять, а он даже не знает адреса!
     – Но он знает дорогу!
     – Этого недостаточно! Кроме того, вы не снабдили его ни водой, ни карманными деньгами. На такой жаре может произойти обезвоживание! Нам сообщили, что он просит пить у других посетителей.
     – А если я дам ему денег и еще дам бумажку с адресом и телефоном, может он играть один?
     – Да, сэр, полагаю, в этом случае может.
     На следующий день я снабдил Даньку бумажкой, деньгами и бутылкой воды. Строго-настрого запретил попрошайничать. Всё прошло нормально – хотя потом я узнал, что и в этот день какой-то доброхот вызвал полицию, просто я забрал сына раньше, чем она явилась. Третий день обещал быть последним днем ремонта, доклеить оставалось сущую малость. До обеда я трудился, потом послал Лизу в парк за Данькой и начал варить овсянку.
     Через полчаса дети не появились. Овсянка остыла. Я забеспокоился и быстрым шагом двинулся в Walled Garden. Там пили чай пожилые леди и джентльмены.
     – Мальчик в синей кепке? Да, был тут такой. Забрали в полицию.
      Я побежал домой, нагуглил телефон Merseyside Police и с нескольких попыток смог связаться с ближайшим отделением.
     – Да, сэр, ваши дети у нас. Нет свободной машины, чтобы привезти их домой. Нужно подождать.
     Прошел еще час, никто не появлялся. Я не выдержал, оставил у незапертых дверей записку и двинулся в отделение быстрым шагом, иногда переходя на бег. В отделении пришлось прождать еще полчаса, прежде чем ко мне вышли двое разнополых полицейских и пригласили пройти с ними.
     – Присаживайтесь, сэр. Тут такое дело, ваши дети гуляют без присмотра, а наши записи показывают, что с вами позавчера уже проводили беседу на эту тему.
     – Совершенно верно. Я всё и сделал, как мне позавчера сказали.
     – Сожалеем, но мы вынуждены вас арестовать, сэр.
     – Позвольте! Я ведь ему дал денег, дал бумажку с адресом...
     – С вами сегодня побеседуют, и вы всё это расскажете.
     – А дети?
     – Не волнуйтесь, о детях позаботятся.
     Меня провели к машине и повезли в специальное место, Wirral Custody Suite, успев еще заехать к дому, чтобы его запереть. По дороге мы мило побеседовали; в частности, я решил воспользоваться случаем и наконец узнать, насколько тяжел полицейский бронежилет и каково женщине таскать его на себе целую смену.
     – А петь в камере можно?
     – Если у вас хороший голос.
     – А если плохой?
     – Не знаю, сэр. Попробуйте.
     Как я потом узнал, детей всё это время активно развлекали в полицейском отделении. С Данькой играли в футбол и подарили мяч. Потом сдали на руки социальным работникам.
     По приезду в Custody Suite меня тоже сдали на руки. Я узнал, что мое преступление называется “child neglect”, ответил на несколько вопросов, расписался на нескольких бумажках, сообщил телефоны жены и тещи и сдал на хранение всё, что было в карманах, плюс ремень. Меня обыскали, сфотографировали, взяли отпечатки пальцев и пробу ДНК с внутренней стороны щеки. Зачитали права. Предложили воспользоваться услугами адвоката. Я отказался. Потом надзиратель повел меня в камеру.
     – Разуйся, приятель, – сказал он. – В обуви нельзя.
     Разуваясь, я заметил, что обуви, кроме моей, в коридоре почти нет.
     – Что-то мало у вас сегодня народу.
     – Не волнуйся, приятель. К ночи будет битком.
     В камере было окно с матовыми стеклами, обитый пластиком топчан с пластиковой же подушкой и унитаз без сидения, с вделанной в стену кнопкой для слива. За два проведенных там часа я собрал мысли в кучу и подготовил оправдательную речь. Осталось еще время подремать.
     Наконец камеру отперли и вручили меня двум следователям женского пола. Они еще раз предложили мне адвоката. Я еще раз отказался. Предложили переводчика. Отказался и от него. Меня провели в специальное помещение с продвинутой звукозаписывающей аппаратурой и начали собеседование. Я специально поинтересовался, можно ли называть это допросом.
     – Нет, сэр. Это собеседование.
     За час собеседования я подробно изложил свое видение ситуации. Передал в деталях позавчерашнюю беседу с полицейскими и их требования. Посетовал на расплывчатость формулировок закона, затемняющих простое дело. Поинтересовался личным мнением следователей о реальных опасностях, подстерегающих детей. Разговор вышел интересным.
     – Хотите ли вы что-нибудь добавить, сэр?
     – Хочу сказать, что я законопослушный гражданин и не собираюсь делать ничего запрещенного. Но мне нужно знать, что именно запрещено, а что разрешено. Если даже полицейский не может этого нормально объяснить, то как я узнаю?
     Они понимающе покивали.
     – Что меня может ожидать?
     – Три варианта. Первый: дело будет передано в суд. Второй: вам будет вынесено официальное предупреждение, и у вас появится criminal record. Третий вариант: дело будет закрыто и останется без последствий. А пока вас выпустят под залог.
     – Понятно. А за границу можно будет выехать?
     – Можно.
     – Это хорошо. А то ведь у меня на днях сын в России женится. Если я к нему не попаду на свадьбу, получится child neglect еще хуже!
     Следовательницы засмеялись.
     – Так что, я могу идти?
     – Да, сэр, можете идти обратно в вашу камеру.
     В камере я мариновался еще час. Потом меня вывели и зачитали условия выхода под залог (bail). Собственно залога никакого не требовалось, в наши дни это чаще бывает фигурой речи. Но главное условие оказалось неожиданно жестким: запрет общаться с детьми без присутствия третьего лица. Более того, оказалось, что речь идет не только о моих собственных детях, но и о детях вообще. Несовершеннолетних как таковых.
     – Да что вы мне тут написали? – возмутился я. – Что я, педофил, что ли?
     – Нет, сэр, что вы! – поспешил успокоить меня констебль. – Мы не имеем этого в виду. Это просто такой порядок. Так принято!
     12-го октября мне надлежало явиться в полицию и предать себя в руки правосудия. Таким образом, два с лишним месяца предстояло жить, выполняя непростые требования. Хорошо еще, что первый месяц я в любом случае собирался провести в России, оставив детей в Кардиффе с родителями жены.
     По описи мне вернули всё отнятое. Надзиратель проводил к выходу.
     – Сюда везли, – сказал я. – А обратно пешком?
     – Да, приятель. На своих двоих. Старый добрый способ передвижения.
     С улицы я позвонил теще, которая уже была в курсе и обещала приехать на следующий день. К счастью, она сама много лет проработала социальным работником и успокоила меня тем, что полиция обычно старается не загружать суды  такой ерундой. В ближайшем пабе я выдул две пинты Гиннеса, доехал до дома и лег спать. Утром даже смог доклеить оставшиеся обои. К двенадцати приехала теща, и мы вместе двинулись вызволять детей из лап социальной службы.
     Оказалось, что дети переночевали в специальной гостинице. Перед сном их сводили в супермаркет, где они сами выбрали себе пижамы. А утром отвезли в школу, на базе которой было организовано что-то вроде летнего лагеря. Веселая компания, подвижные игры, бассейн... Когда Данька увидел отца и бабушку, он заголосил:
     – А-а-а-а! Я не хочу домой! Я хочу еще здесь!
     Хорошо хоть, голосил по-русски. А то кто знает, что подумала бы социальная работница.
     Через месяц, находясь в России, я получил известие о том, что решение по моему делу принято: дело закрыто и оставлено без последствий. Предавать себя в руки правосудия было уже не нужно. Не нужно было и продолжать выполнять условия выхода под залог. Как говорится, «разобрались, отпустили». Когда вся семья опять была в сборе, нас еще дважды посетила социальная работница. Убедилась, что всё в порядке, дети накормлены, обеспечены кроватями и одеждой. Поставила галочку. На этом эпопея закончилась.

     Когда я рассказываю эту историю соотечественникам, они то и дело прерывают мой рассказ возгласами «Ужас!» Со своей стороны должен заметить, что особенного ужаса здесь не нахожу. За годы жизни в Англии я наблюдал немало непутевых мамаш и папаш, даже соседствовал с очень проблемными семьями – и согласен, что права детей в таких семьях должны быть защищены. Посему ювенальная юстиция – институт необходимый. Конечно, любые огрехи в ее работе должны становиться достоянием гласности, обсуждаться и по возможности исправляться – но, сколь могу судить, именно так здесь всё и происходит.
     Полиция в моем случае сработала профессионально, четко и корректно. Всё, что со мной происходило с момента ареста и до принятия окончательного решения, напоминало работу хорошо отлаженного механизма. Разве что огорчило рассогласование, когда один полицейский говорит одно (дать воды и пусть гуляет, лишь бы адрес знал), а другой ровно за это арестовывает. Плюс, конечно же, совершенно дурацкими и антигуманными выглядят условия выхода под залог, никак не учитывающие конкретного случая. За вычетом же этих двух моментов у меня нет претензий ни к полиции, ни к социальной службе.
     И какой получен драгоценный опыт! В тюрьме сидел!

https://smolensky.livejournal.com/73062.html#comments


просмотров: 960 / автор: / 11.11.2018 / Добавить в избранное
 0   0 комментариев | Добавить комментарий

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи