Социум формирует нас. Этот тезис — не новый. Но что происходит, когда человек покидает социум и уходит от контактов с внешним миром? Ответ на этот вопрос искал фотограф Данила Ткаченко, снимая российских отшельников. О его фотопроекте "Побег" — в интервью DW.
В Берлине, в издательстве 25books, проходит выставка работ российского фотографа Данилы Ткаченко. В экспозиции представлены 12 портретов из цикла "Побег" (в немецком варианте: Escape), за который автор в 2014 году получил одну из первых премий на международном конкурсе фотожурналистики World Press Photo в номинации "Постановочный портрет". В интервью корреспонденту Deutsche Welle Александре Поблинковой Данила Ткаченко рассказывает об этом необычном проекте.
DW: Как вы пришли к этой теме? Почему начали снимать именно отшельников?Данила Ткаченко:Лет семь назад, тогда я еще не занимался фотографией профессионально, я в одиночку пошел в поход на Алтае. И заблудился. В итоге месяц провел, блуждая по горам. Это было тяжелое для меня время, я познакомился с собой по-новому. По большому счету, впервые в своей жизни я оказался оторван от других людей, выпал из социокультурного контекста. После двух недель жизни в одиночестве в лесу с меня начали спадать социальные слои, пришлось задуматься, насколько я вообще являюсь на самом деле тем, кто я есть. В итоге меня посетила мысль о том, как сильно человека определяет окружающая среда, ведь мы с самого рождения и до смерти живем в определенном контексте.
Данила ТкаченкоПозже я занялся фотографией, поработал фотожурналистом и поступил в школу актуальных искусств имени Родченко. Через некоторое время я отказался от журналистики в пользу авторской фотографии, стал заниматься личными проектами. Я решил снимать общины, которые живут в отрыве от цивилизации. Но потом нашел отшельника и понял, что одиночки для меня гораздо интереснее. Община — это ведь, по сути, маленький социум со своими стандартами поведения, она тоже предопределяет личность. Так что я стал искать людей, которые, скажем так, находятся вне контекста, в чистом, безмедийном пространстве. Но вообще больше всего меня волнует философский вопрос: можно освободиться от культурного влияния, покинув социум?
- И к каким выводам вы пришли, чему научились у отшельников?
— За время работы над проектом "Побег" я научился быть более свободным от влияния общества. Я ведь пока снимал отшельников, сам довольно долгое время прожил с ними в лесах, сравнивал как-то себя с ними. Думаю, я обрел больше индивидуальности и научился даже в городе немного отгораживать себя от социального влияния.
- Как вы находили отшельников?— Это была самая сложная часть работы. Все мои проекты начинаются с большого социального исследования, и только потом я еду снимать. "Побегом" я занимался три года. Из них первый год я только искал контакты: обзванивал местных журналистов районных газет, лесников, регион за регионом исследовал российские СМИ, в том числе и маленькие районные газеты, ездил в лесничества и в заповедники, пытался выловить хоть крупицу информации, слухов или предположений. Не всегда это получалось: иногда я приезжал на место и не находил никого. Или же мой предполагаемый отшельник на самом деле не был отшельником. В общем, довольно много работы было сделано впустую.
- Легко ли было уговорить отшельников сниматься? Охотно ли люди, которые намеренно оставили цивилизацию, шли на контакт с "чужаком"?— Люди, которые долго живут на природе и в одиночестве, они очень спокойные, открытые, у них нет социального барьера, они не обдумывают тщательно, что хотят сказать, и не умеют строить диалог. Я бы сказал: они немного похожи на детей. Я просто приходил к ним, объяснял, чем я занимаюсь. Для них это тоже было достаточно необычно, ведь к ним впервые приходил человек, который интересуется их жизнью. Так как отшельники долго не общаются с другими людьми, они начинают выговариваться и многое рассказывают.
Бывало всякое. Бывало и так, что я приходил, а люди отказывались общаться. Но агрессии я ни разу не видел. Еще как-то пришел я к монахам, а у них был обет молчания. У меня с собой была ручка и бумажка, и один монах мне письменно объяснил, что он говорить он не может, но я могу с ним побыть какое-то время.
- Интересно, есть ли какой-либо особенно богатый отшельниками регион России и определенный временной период, когда больше всего людей уходили в леса? Есть ли закономерности или какие-то общие причины, которые побуждают человека уйти от всего мирского?
— Многие из тех, с кем я познакомился, ушли в лес после распада Советского Союза. В среднем, герои проекта "Побег" живут в лесу 15-20 лет, самый минимум — пять лет. Не скажу, что в стране есть какой-то регион, который особо богат на отшельников. В России много пространства, и это, в принципе, популярный феномен. Больше всего я встречал отшельников на Урале, на Алтае, в республике Коми.
По материалам фотопроекта я выпустил книгу. Рассказы отшельников я записывал на диктофон, и часть этих историй вошла в книгу. Разумеется, все они ушли в лес не от хорошей жизни. Причины разные: обида, разочарование в современном обществе, смерть близкого человека или другое сильное потрясение, религиозные причины, личные травмы. Вообще все отшельники — глубокие индивидуалисты, у них какие-то свои, особенные точки зрения. За три года работы над проектом моими собеседниками были, в общей сложности, 25-30 человек, в проект же я отобрал только девять историй.
- Кто же вам запомнился больше всего?— Был один, академик, ученый. Он работал когда-то в российской Академии наук, и уже лет 15 живет отшельником, ослеп. В лесу он вывел свой особый сорт женьшеня. И вот живет один, слепой в лесу и выращивает свой женьшень. Очень интеллигентный, интересный человек, читал мне стихи Цветаевой. Среди отшельников, с которыми я познакомился, есть еще монах Никодим. Он полгода живет на земле, а полгода — под землей. Вырыл себе семиметровую пещеру, обустроил в ней комнату и уходит туда на полгода молиться. Берет с собой минимальные запасы продуктов. Такая духовная практика у него.
Все они самодостаточно живут в лесу, у них все хорошо с едой, отлично налажен быт. Нет такого, что кто-то голодает или замерзает: лес кормит их и одевает. Есть, конечно, отшельники, которые изредка ходят в ближайшую деревню, чтобы обменять добытые в лесу ягоды, грибы, и так далее на что-то нужное им.
- За этот проект вы получили премию WorldPressPhoto. Эти деньги — 1500 евро — вы намерены потратить на работу над новым проектам. Что это за проект?
— Я работаю сейчас над несколькими проектами. Один из них — зимний, про утопичность технического прогресса. Я езжу по всяким местам, где строили что-то для великого будущего, которое так и не настало. У меня есть, к примеру, фотография антенны, которая построена для связи с Марсом. Она так и не была использована и вряд ли уже будет. Таких объектов в России довольно много, я их нахожу и снимаю на открытой местности, в метель, создаю такую апокалипсическую картину. Есть еще второй проект: я работаю над темой деревень. Путешествую по стране, снимаю по ночам заброшенные деревни, вымирающие деревни. Думаю, в общем, о плюсах и минусах урбанизации.
