— Ты, если голодный, — сказал Дед, — селедку забери, а хлеб и сахар Коле отдашь. Коля сегодня придет.
— Что за Коля? – спросил я.
— Да бич один, теплотрассник. Он здесь уже второй год сидит. Его забыли.
— А где он?
— Там под шконками где–то, — Дед обвел рукой камеру, которая от стены до стены, была заставлена двухярусными нарами.
Вечером Дед разыскал меня в большой камере и сказал:
— Ты на Колю хотел посмотреть, вон он там чай пьет. Не зевай, лови его, а то после отбоя обратно в подполье уйдет.
Коля сидел по турецки на верхней шконке возле окна, пил из дюралевой кружки и что–то ел из красивой картонной коробки, на которой по английски было написано "McDonalds".
— Коля, подари коробку, попросил кто–то из зеков.
— Заберешь, когда я поем, — сказал Коля.
— Вы — Коля? — спросил я.
— Мы, — сказал Коля, быстро и внимательно на меня посмотрел и сразу отвел взгляд.
— Вот, ваш хлеб и сахар, — сказал я.
— Забери себе, — сказал Коля. И сразу же спросил: — Ты новенький?
— В этой камере да, — сказал я, — а вообще–то уже скоро год как в тюрьме.
— По какой ты статье?
Я назвал статью и объяснил что она означает.
— Ты типа фарцовщик, должен английский хорошо знать?
— Я говорю и читаю, — сказал я Коле.
— Ну, что на коробке написано?
— Это название сети дешевых ресторанов в Америке. Очень популярны.
— Петришь, фарца, — сказал с расположением Коля. — Хочешь, картошечки жаренной поесть. Смотри, как классно порезано. На, добей, я больше не хочу. У меня к тебе потом дело будет.
Ночью он разбудил меня.
— Желаешь в одно место сходить?
— Где это?
— Да здесь, рядом. Только сперва под шконками нужно будет немного проползти.
— Сейчас, ночью? – спросил я.
— Самое лучшее время, — сказал Коля. — Пошли, не пожалеешь.
Мы ползли под шконками уже минут десять.
— Не может быть, чтобы наша камера была такой большой? – сказал я
— Да это уже не наша камера, — сказал Коля.
— Как не наша. А чья?
— Да это уже не камера вообще. Там наверху не зеки, там солдаты. Типа казармы, что ли. Только туда лучше не ходить, потому что они нас видят. Ты ползи, ползи. Сейчас труба будет и после нее уже легче.
Скоро помещение кончилось зеленой стеной и, грубо кисточкой окрашенной, красной дверцей в стене. Коля не без труда открыл тяжелую задвижку и сказал:
— Когда полезешь за мной, закроешь веревочкой.
Труба была широкой полированной изнутри, мы легко скользили несколько минут пока не упали в покрытый паром бассейн, где плавали и ныряли совершенно голые разного возраста женщины. Коля рассмеялся:
— Я тоже первый раз испугался, когда сюда попал. Это миква. Здесь еврейки после месячных купаются. Ты не бойся, пока двигаешься, они нас не видят. Пойдем посушимся. Если хочешь, у них здесь можно и душ принять.
Вот здесь нужно будет бежать, — сказал Коля,когда мы вышли в большое фойе. — Камеры везде. Камеры нас видят. Может хипешь подняться. Тогда придется возвращаться обратно.
Погоди не сейчас, — придержал он меня за руку. — Побежим когда кто–нибудь из лифта выйдет. Нам лифт не откроется. У них все здесь так сделано в одну сторону.
Двери лифта закрылись за нами сразу же, как только мы вбежали в кабину. Лифт ухнул вниз.
— Нам точно вниз? — спросил я у Коли.
— А он только вниз и ходит, — сказал Коля. Но это не вниз. Это чувство такое, что он тебя вниз, а в самом деле в совершенно другое место. Сейчас увидишь.
Мы вышли в полуподвальном помещении, заставленном огромным количеством коробок, мешков, бутылей и ящиков. В помещении счувствовался сильный запах кухни.
— Там наверху тот самый Макдоналдс, с которого ты коробку видел, — сказал Коля. А это выход на улицу. Только выходить нельзя. Нужно, чтобы кто–нибудь дверь держал открытой. Он толкнул дверь и в проем я разглядел залитую солнечным светом улицу, по которой сплошным потоком неслись автомобили, каких я никогда прежде не видел, шли одетые во все фирменное мужчины и женщины, было много негров, крутилась на стене объемная реклама.
— Еmpire State Building.
— Это что? – спросил Коля.
— Вон то здание так называется, — сказал я. Самое высокое.
— А что это за город? – спросил Коля.
— Нью–Йорк.
— Это где?
— В Америке, — сказал я.
— Ну, ты даешь, фарца, — сказал Коля. Ты вот что, подержи дверь, а я схожу, возьму там ящик с улицы. Здесь с утра лавка овощами торгует. Они иногда хорошие вещи выбрасывают. Ты бананы ешь?
Ты сильно на них не налегай, — сказал Коля, когда я открыл четвертый банан, — можно и обосраться. Вот смотри, я тебе газету из урны прихватил. Да ты не ссы из ихней урны не западло. У них здесь все в урнах роются.
Я развернул сложенную вчетверо газету и прочитал New York Times September 19, 2005
— Ну, что пишут? – спросил Коля
— Пишут, что сегодня девятнадцатое сентября две тысячи пятого года.
— Дураки, сказал Коля, они сегодняшнего числа не знают.
— Знают. Похоже, что у них будущее.
— В смысле?
— То, что у нас должно будет случиться через тридцать лет.
— А где мы?
— Мы в этом мире живем по другую сторону земного шара, на тридцать лет старше, а может и вообще нас нет.
— Как же нет. Вот же я, — сказал Коля.
— Это да, — сказал я.
— Нравится тебе, как у них тут все? – спросил Коля.
— Нравится.
— И мне ахуительно нравится. Хочешь, давай дернем туда, будем жить. Смотри, какая у них жратва на земле валяется, я знаю, где этот макдональдс взять.
— Извини, Коля, у меня жена и сын. Я их не могу оставить.
— Жаль, — сказал Коля. Я бы соскочил. Мне все–равно, где бродяжить. У них таким как я — хорошо. Только я один пропаду, языка не знаю
https://microproza.d3.ru/kolia-bomzh-1725188/
